Виктор Мелешин проработал в авиации 40 лет. Сначала в военной, потом – в гражданской. Большую часть своего летного стажа он управлял правительственным самолетом. Его пассажирами были Петр Машеров, Алексей Косыгин, Петр Климук, случались и секретные пассажиры. TUT.BY встретился с жизнерадостным ветераном авиации, который в 68 лет за компанию с внуком прыгнул с парашютом, и послушал пилотские байки.
Как аэровокзалу "Минск-1" опрометчиво подрезали крылья
Уроженец Новосибирска Виктор Мелешин в конце 1950-х служил в Западно-Сибирском военном округе, был военным летчиком.
– Накануне 1960 года Никита Хрущев побывал в Казахстане, на полигоне. И ему ракетчики показали, насколько уязвимы самолеты, на которых мы летали, – рассказывает Мелешин. – Я тогда как раз летал на бомбардировщике Ил-28. Хрущев посмотрел на это дело, послушал ракетчиков и говорит: "И на кой нам эти самолеты?". И для Военно-воздушных сил наступили черные дни. Самолеты уничтожались сотнями, специалисты авиационные увольнялись в запас один за другим, в том числе попался и я. Под этой маркой расформировали воздушную армию в Западно-Сибирском крае. Но мы были молодые, здоровые, красивые – такой материал выбрасывать совсем было бы не по-государственному.
Но гражданские самолеты были в Москве, Киеве, Кишиневе, в Беларуси. Сперва сибиряк Мелешин рассчитывал получить место в теплой Молдове, правда, из этой затеи ничего не вышло. Когда спросили, куда хочешь еще, как-то для самого себя внезапно произнес: в Минск.
– Направили наши документы в Ульяновск, переучиваться с военных самолетов на гражданские. Там мы прошли сначала курсы вторых пилотов, потом командиров корабля. В Минск нас приехало пятеро. Мы были свежей струей, а работы тут было очень много. Не хватало людей, самолеты крутились и днем, и ночью – тогда авиация была народной. Вечно были набиты полные салоны: один экипаж прилетит, другой хватает этот самолет, несется дальше. Я отсюда, из Минск-1, летал в 111 портов Союза. Минводы, Сочи, Свердловск, Новосибирск, Мурманск, по местным линиям – Гомель, Полоцк, Бобруйск…
Перечислять все 111 портов назначения здесь не станем. Виктор Васильевич помнит, что первоначально по проекту здание аэровокзала "Минск-1" планировалось с длинными "крыльями".
– Но подход был такой, знаете – тряслись, как бы сэкономить. Говорят: зачем нам такой здоровенный аэровокзал? Можно крылья немного и подрезать. Подрезать-то подрезали, а потом бурное развитие авиации – и пришлось пристраивать еще одно здание. Это все строилось на наших глазах.
Зарплата правительственного летчика
В семидесятые опытному летчику предложили работать на правительственном самолете. Подкупило Мелешина то, что летать нужно было на реактивном Як-40. Кроме того, возить нужно было Петра Машерова, в котором души не чаяли. А вот в плане зарплаты летчик, согласившийся на такую должность, сильно проигрывал.
 |
|
Модель правительственного самолета Як-40, на котором летал Виктор Мелешин.
|
– Я тебе скажу так: вообще-то мы предпочитаем работать на линиях. У пилота отпуск зависит от налета. Это раз. Второе: оплата у пилота на линиях выше. У меня на Ан-24 была 515 рублей оплата, а я улетел аж на 295 рублей, перейдя на правительственный самолет. Потому что раньше я, как работяга, летал по 70 часов, а на Ил-14 и по 100 часов, а здесь была гарантированная оплата – за 40 часов. Еще и дежурства многие были – у телефона. Сижу дома и жду звонка, когда и куда лететь. А хочется-то побольше летать. Поэтому ничего завидного в такой должности абсолютно нет. Просто, конечно, это ответственность и приятное чувство, что тебе доверяют, – рассказывает Виктор Мелешин.
К моменту, когда он начал возить правительство, налет пилота составлял около 10 тысяч часов на шести типах самолетов. Литерные рейсы были трех типов. Рейсами литера А летели в то время первый секретарь ЦК, члены политбюро КПСС, а также кандидаты в члены политбюро. Их возить имел право только пилот первого класса, имевший на данном типе самолетов налет в качестве командира. Рейсы литера К – для председателя президиума Верховного совета республик, председателя Верховного совета, председателя Совета министров. Кроме того, литером К обозначались рейсы, на которых перевозили одновременно много детей. Литер Д подразумевал рейсы с депутатами, вспоминает собеседник.
В Минск-1 на то время был один правительственный самолет. Когда с ним летел один экипаж, второй обязательно находился в резерве. Члены экипажей в шутку называли свой самолет "кабачок 13 стульев", потому что именно столько мест было в правительственном Як-40, в то время как в обычном было 32 кресла.
Виктор Мелешин лично ездил за новеньким реактивным Як-40 на завод.
Главный пассажир. Особенности этикета
План полета на литерный рейс командир корабля должен был давать крайне точный: нужно было расписывать с точностью до минуты, где и когда самолет будет пролетать.
– Причем никогда сразу не говорили фамилию пассажира. Просто сам понимал: если литер А, значит, лечу с Машеровым, и так далее. Только когда я заходил в депутатскую, мне выдавали список пассажиров, и тогда я уже мог увидеть, кто – главный пассажир. По отношению к главному пассажиру особенность какая: если рядовой командир заходит к себе в кабину, а проводница принимает пассажиров, то тут я обязан выйти, встретить главного пассажира у самолета. Главному пассажиру докладывал, какая погода, какой план. Сообщал, что экипаж и самолет готовы к полету.
Кто летит и куда, разглашать, понятно, было не положено. Смеясь, Виктор Мелешин признается: однажды опрометчиво сообщил кое-какие данные не лично, а по телефону…
– По телефону звонят и говорят: Виктор Васильевич, в ОДП (диспетчерская) дайте расчет полета на завтра. А мне было как-то лень туда самому идти. И я по телефону сообщил одному диспетчеру до минуты, где и как полечу. Правда, не сказал, что это литер А. Выдал одному диспетчеру. Ну а назавтра полковник КГБ отозвался и очень сильно пальцем погрозил. Телефон мой прослушивался домашний. Так же, как и телефон диспетчера. Конечно, рейсы эти под особым контролем.
Про Петра Машерова: "Меньше 14 часов у него рабочего дня не было"
Командир правительственного самолета вспоминает первого секретаря ЦК Компартии Беларуси Петра Машерова с непременной улыбкой. Он возил его и на важные встречи в Москву, и просто – по белорусским полям.
– Меньше 14 часов у него рабочего дня не было. Мы-то что: мы прилетели, сели – и лежи на лужайке, жди, или куда-нибудь едем в гостиницу, а он ездит по полям. Потом возвращается – перелетели куда-то на новое место, и он снова едет. Смешной случай расскажу: прилетели, я уже не помню куда. Поехал он на поля. Естественно, секретарь райкома встречает, председатель колхоза. Ну а трактористу местному сказали: завтра будет правительственная машина, ты там материалы пленума посмотри! Как раз накануне состоялся пленум. Ну тракторист – где ему! Он по-черному пашет до самой темноты, и газету-то никогда не выписывал в жизни. А тут – прочитай материалы пленума. Он, когда увидел, что подъезжают, бросил этот трактор, а сам спрятался в кусты. Ну, Петр Миронович смотрит: трактор стоит, а тракториста нет. "А где трудящиеся?" – спрашивает. Ждали-ждали, проводили мероприятие какое-то, потом уже Петр Миронович осмотрелся и говорит: "Ну скажите ему уже, чтобы выходил". Работяга, делать нечего, вышел. Повинился: "Да настращали, что вы будете спрашивать материалы пленума". Он его обнял: "Дорогой ты мой, то, о чем мы говорили на пленуме, ты своим трудом каждый день делаешь".
 |
|
Петр Машеров на Гродненщине в одной из поездок по полям. Фото с сайта газеты "Гродненская правда"
|
Виктор Мелешин с удовольствием вспоминает и отношение Машерова к летчикам из экипажа. Выходя из самолета, всегда осведомлялся, где будет отдыхать экипаж. А однажды попросил прилететь за ним в Беловежскую пущу, в Вискули (охотничья резиденция партийных чиновников), заранее, чтобы побыть в гостях.
– Баня была, бассейн. Вечером он сказал полковнику КГБ: вам тут делать нечего. Но ты не думай, что он совсем ушел (Виктор Мелешин лукаво смеется, красноречиво подставляя руку к уху, будто подслушивая кого-то. – TUT.BY). Поговорили, немножко выпили. Спиртным он никогда не злоупотреблял. Мы знали: если в самолете летит Машеров, то у всех чиновников – сухой закон.
Тогда в Вискулях летчики пробыли пару дней.
– Спросил, чем бы мы хотели заняться завтра. А мы с механиком грибники заядлые. Ну мы говорим: за грибами хотелось бы. Все, егерь назавтра пришел. А я ж полетел, конечно, в блестящих штиблетах. Куртку, правда, какую-то простую прихватил с собой. Выхожу я в штиблетах, Петр Мироныч на это смотрит и спрашивает: "А ты что, в этом хочешь по лесу ходить? Короче говоря, дал мне свои сапоги. А у него хорошие сапоги на каком-то меху внутреннем. Мы поехали, нарезали грибов. Обратно вернулись – он опять нас встречает. А мне, знаешь, так неудобно, с мешком грибов – и перед Машеровым. Ну, я спрятал этот мешок за угол, отложил немного грибов в железную авоську такую, складывающуюся – вроде поприличней (хохочет. – TUT.BY). Машеров в нее заглядывает: "А где твои грибы?... И все?" Я и говорю: "Петр Миронович, ну там мешок, неудобно ж вам показывать…". "Ну вот это я понимаю!" – говорит. А то он чуть не разочаровался, что командир такой грибник, что два килограмма только нашел.
Что будет, если наступить на ногу министру гражданской авиации
Однажды Виктору Мелешину нужно было везти из Внуково-2 самого министра гражданской авиации СССР Бориса Бугаева. Это сейчас в архивах ветерана-пилота можно найти несколько грамот, подписанных фамилией Бугаев, а знакомство с ним у летчика из Минска было отнюдь не радужным.
– Правительственные самолеты во Внуково-2 находились под особой охраной, стояли на отшибе, в специальном секторе. Вот самолет к нам отбуксировали, мы с экипажем его принимали у техников, отсматривали. Пришли пораньше, и так вышло, что подошло время взять обновленный прогноз погоды. Связался по радиостанции, и у диспетчера принимаю прогноз погоды. Он мне говорит, а я записываю. И тут механик вбегает, говорит: "Виктор Васильевич, министр гражданской авиации уже ходит тут 10 или 15 минут около самолета!". Ну а я как раз уже принял прогноз, выскакиваю доложить, что к полету готовы. Мы с ним в тамбуре Як-40 столкнулись, и я от неожиданности ему наступил на ногу. Он, наверное, подумал что-то такое: вот этот бульбашный командир, сам обычной этики не знает, а еще правительство возит! Ну, конечно, какой там доклад – "извините, простите". Отчитался ему по обстановке, по полету, тот покосился на меня, сел – и мы порулили. Взлетели неслышно и сели так же тихо на военном аэродроме, что он даже не проснулся. Я разбудил, говорю: "Прилетели". Посмотрел на меня, вышел и "до свидания" даже не сказал.
Назавтра надо было везти Бугаева уже с Машеровым. Положено было делать доклад Бугаеву, но он кивнул: докладывай Машерову.
– А Машеров что? Обнял меня, поздоровался. Заходят в самолет, а Бугаев меня придержал и говорит: "Спасибо за работу, командир. Петр Миронович высоко отзывался о вас". Для меня это была самая большая похвала, побольше, чем эти грамоты. Он сам был очень хороший пилот, Бугаев, – улыбается летчик-ветеран.
Виктор Мелешин уверен, что однажды именно решение Бугаева спасло председателя Совмина СССР Алексея Косыгина и Петра Машерова от возможной катастрофы.
– Косыгин был очень уважаемый человек. Вышло так: он прилетел на Ту-134 в Могилев на лавсановый комбинат, который тогда только открылся. Ну а мы привезли туда Машерова и еще несколько человек на "яке". Мне говорят: обратно Машеров полетит вместе с Косыгиным на его самолете, а я должен забрать депутатов.
Когда принимали данные прогноза погоды, Виктор Мелешин подумал: в минском аэропорту "тушке" придется тяжело. Ограниченная видимость, обледенение.
– А наш аэродром "Минск-1" имеет особенности. Он немножко горбатый – с середины полосы резкий наклон на восток, а дальше – спуск и овраг, железная дорога. В гололед посадка на полосу становится опасной. Многие летчики этого боялись, особенно южане.... И вот по рации объявляют: передайте главному пассажиру, что вылет на Ту-134 запрещается, передвижение на автомобилях запрещается. Остается поезд, или наш самолет Як-40. До поезда еще добраться надо, я понимаю, что дело пахнет керосином, и переезжаю на правительственную стоянку. Принимают решение лететь с нами. А полковнику госбезопасности, лично отвечающему за жизнь Косыгина, кстати, места не хватило, и он приперся к нам в кабину, что мы очень не любим. Сначала, пока летели, я молчал. А что тут лететь от Могилева – 22 минуты! А как стали заходить на посадку, я ему говорю: "Идите в салон и пристегнитесь". Он говорит: "Места нет, тут посижу". Я говорю: "Вот у нас в багажнике есть приставное кресло откидное, туда и сядьте". Он: "Да я тут побуду". На это я ответил еще раз, и он, похоже, понял, что с командиром лучше не связываться…
Принципиальность командира экипажа была вдвойне оправданна, поскольку посадку пришлось совершать особым способом:
– В исключительных случаях применяется такое: перед посадкой на какую-то ограниченную или скользкую поверхность мы в воздухе метрах в семи от земли выключаем два двигателя и даем обратную тягу. Чтобы самолет тянуло назад. И вот на самой предельной маленькой скорости мы коснулись полосы, плавно опустили переднее колесо – и по тормозам. Обычно у пилотов дыхание приостанавливается в последний момент прикосновения с землей. Но тут я, наверное, не дышал до самой остановки, – вспоминает опасную посадку Мелешин. Виктор Васильевич подозревает, что если бы в такую погоду в минском аэропорту приземлялся Ту-134 – могла бы произойти беда.
– Мы зарулили, Косыгина встречали дети, переодетые в зайчиков – это перед самым Новым годом было. Такое дело тут еще, что дать указание то самое, не лететь на Ту-134, мог только один человек – министр гражданской авиации Бугаев. Если бы не этот приказ, думаю, мы тогда могли бы остаться и без Машерова, и без Косыгина.
Космонавт Климук, смерть Сурганова и секретный пассажир
– Первый раз летели с Климуком из Москвы, но тогда поздоровались и все. А тут – я уже знал, что будет лететь. Мы его забирали на военном аэродроме под Мозырем. И я прихватил альбом с первыми космонавтами. У меня второй пилот был надежный, так что я, когда летели через Пинск, вышел с этим альбомом и показываю ему, попросил подписать. Беседовали с ним – пилот пилота поймет. По прилете в Чкаловск – есть такой аэродром, который обслуживает космонавтов, – нас встретил генерал. Климук пошел ужинать с нами, с пилотами, а не с совминовцами. А ему подарили два больших хлеба, красивых-красивых. Он передал их заведующей столовой, милой очень женщине. В той столовой при ней очень хорошо готовили: всегда свежие овощи были, засоленные огурчики. Мы сели, закусили. А тогда как раз был период борьбы с пьянством. В общем, она приходит и обращается к Климуку, который за столом был старшим по званию: "Петр Ильич, а как насчет горяченького чая?". Ну, он, конечно, мигом сообразил и говорит: "Не помешало бы". Понятно, что в чайнике принесла она нам алкоголь.
 |
|
Белорусские авиаторы в Звездном городке, с Петром Климуком.
|
Среди пассажиров самолета Виктора Мелешина был и Рауль Кастро с женой и детьми. С декабрем 1976 года, когда семейство Кастро гостило в Беловежской пуще, связана трагическая смерть председателя Президиума Верховного совета БССР Федора Сурганова и члена ЦК Компартии Беларуси Леонида Беды. Эти партийные чиновники решили вернуться в Минск не на правительственном самолете (не позволяла погода), а на автомобилях. Цепочка случайностей: плохая погода – неопытный водитель Сурганова – вылетевший на дорогу автобус – и автокатастрофа унесла жизни сразу нескольких человек. Виктор Мелешин помнит события, предварявшие трагедию, в деталях.
О своих пассажирах Виктор Мелешин может рассказывать долго. Кроме того, который был секретным.
– Надо было одного человека перекинуть через границу. Мне сказали: ничего ему не докладывать, из кабины не выходить. Ну, мы его перекинули на западный аэродром, а потом он через Польшу оказался в Чили.
Виктор Мелешин позже узнал, что этим секретным пассажиром был генсек компартии Чили Луис Корвалан, нелегально вернувшийся в Чили из политического убежища в СССР, после операций по изменению внешности, проведенных в Москве.
Что снится летчикам
– А согласились бы в наше время, не мешай возраст, управлять правительственным самолетом?
– Почему нет. Хотя правительство первое было – партизаны бывшие. Они вели себя по-человечески, народ их уважал. А потом вот я уже летал с Шушкевичем, понимаешь, уже уважения не было никакого… Закончил летать я в декабре 1993 года. Тогда все развалилось, маршруты позакрывали. Мог бы летать дальше, но не стал – из-за того, что увольняли молодых летчиков – самый цвет, 40 лет, а их выгоняли. А мне было уже 58, но меня никто не увольнял. Я был годен по здоровью безо всяких ограничений. Закалка сибирская. Решил уйти. Наши летчики уволенные потом работали, лишь бы летать, в разных горячих точках. Некоторых похоронили...
Напоследок Виктор Васильевич признался, что первое время после ухода из профессии летал во сне, сейчас уже это бывает редко.
– Бывает, видишь, что прилетел. Например, во Внуково-2, и принимаешь какое-то решение. И тут соображаешь: "Подождите, а ведь я не прошел медицинский контроль!" (Смеется. – TUT.BY). Ну, проснешься, а потом себе уже говоришь: "Старый ты дурак. Тебе уже за 70, а ты все еще лететь куда-то собрался".
